Одним из наиболее вредоносных мифов об алкоголе является тот, что якобы спиртное расширяет и подстёгивает творческие способности человека. В качестве примера приводятся поэты (Бодлер и Рембо со своим неизменным абсентом), писатели (незабвенные Веничка и Сергей Довлатов), музыканты (Мусоргский), художники (да почти все, кого ни возьми – таково распространённое мнение) и, конечно, музыканты. Полубог-полулегенда Джим Моррисон, покинувший мир при столь загадочных обстоятельствах (позволяющих предположить у него разрыв пищевода на почве тяжёлого алкоголизма), Армен Григорян из ныне здравствующей (впрочем, довольно вяло) группы «Крематорий», о котором очевидцы говорят дословно следующее: «Вынесли пьяного Армена на сцену, поставили, он спел кое-как, и его унесли». Да и многие, многие ещё.
Но не лучше ли вспомнить Бориса Гребенщикова с его позднейшей песней «Мама, я не могу больше пить», от которой оторопь берёт, и в самом деле становится страшно стать адептом «нашего ангела алкоголя».
А тем временем производители пива становятся спонсорами рок-фестивалей, а элитные марки коньяков украшают собой всевозможные кино- и художественные биеннале.
И что же – действительно всякую музу уместнее представлять с рюмкой, а не с лирой в руке? Но дело как раз в том, что алкоголь замещает в сознании творческого человека (который всегда личность экс- и эгоцентрическая) реальные представления о его возможностях ложными. В результате не само творчество, а именно богемный образ жизни становится для многих людей искусства самоцелью. Заявить о своей гениальности с бокалом вина в руке легче и действеннее (и успокоительнее для самомнения), чем провести часы и дни в трезвом, кропотливом, одиноком труде. Как говорил Шекспир, «алкоголь распаляет наши желания, снижая наши возможности».
Так что же на самом деле происходит в сознании творческого человека, если он оказывается в объятиях Бахуса?
Во-первых, нарушаются ассоциативные связи, столь важные для творческого процесса. Мышление приобретает шаблонность, а образование ассоциаций замедляется. В результате можно годами твердить «Я – Гойя!» (безотносительно к уважаемому почившему поэту), но всегда найдётся некто подобный Владимиру Сорокину, герой которого возразит: «Ты не Гойя. Ты – другойе!»
Ассоциативные связи под влиянием алкоголя теряют свою широту и логику, и творческий процесс строится на использовании случайных свойств или близких, очевидных качеств.
Систематическое пьянство разрушает саму возможность регулярного труда, и девиз Юрия Олеши «Ни дня без строчки!» или удивительный пример работоспособности А.П. Чехова становятся скорее исключением. Пьющему автору начинает казаться, что творчество – это не непрерывный трудовой процесс, а внезапное «озарение», в ожидании которого можно оправдывать себя гордым званием творческого человека. Мол, «смог», а значит, и «ещё смогу». Наряду с повышением контактности, социализированности, алкоголь создаёт так называемый анксиолитический эффект, что выражается в повышении уровня тревожности, снижению (как ни парадоксально) уверенности в себе. При этом тормозные процессы в общем балансе ЦНС начинают превалировать над возбуждающими. Человек становится невосприимчив к второстепенным раздражителям (пение птицы за окном, случайный возглас, хлопанье двери). Возможно ли в данном контексте представить себе пастернаковский «Плачущий сад»: «Ужасный!- Капнет и вслушается, Всё он ли один на свете? Мнет ветку в окне, как кружевце, Или есть свидетель».
Учитывая многофазность действия этанола, отметим и этап, на котором превалируют состояния возбуждения и эйфории. В этом состоянии многие художники и музыканты отмечают эффект более яркого и насыщенного восприятия цвета и звука. Но данный этап воздействия алкоголя краток по времени, а когда он проходит, то наступает состояние сонливости, в котором человек уже не в состоянии творить и вообще совершать адекватные действия. Таким образом все творческие потенции часто сводятся к оживлённому творческому трёпу в состоянии полулёжа, и редко когда бывают перенесены на бумагу или холст.
Можно утверждать, что в состоянии подпития талантливый человек, пожалуй, способен сочинить несложную мелодию или набросать эпиграмму. Но роман в стихах или сюита ему явно будет не под силу.
Творчество в высшем своём проявлении подобно божественному служению. Ни то, ни другое категорически несовместимо с алкоголем.
